Оглянулась. Погони не было, стояла тишина. Оставалось только надеяться, что для отважного охранника эта стычка не будет иметь последствий. Тем более, что поступил он, прямо скажем, нестандартно.
В Оазисе так сложилось, что охранники редко заступались за девушек, соблюдая главное здешнее правило: клиент всегда прав. Конечно, до совсем уж смертоубийства старались не доводить, но считалось, что нет ничего страшного в том, что гость сбросит пар, отвесив кому-то из девиц пару-другую тумаков. Для того мы здесь и находимся. Издержки профессии, чего уж там.
А ведь Ховрин меня даже не бил.
Что же сподвигло героического охранника применить силу к одному из самых дорогих гостей Оазиса, тому, кому по умолчанию позволялось поступать с девушками любым, самым ужасным образом? Недаром же Ася так испугалась, увидев его в зале. Недаром остальные при его появлении начинали молиться о том, чтобы сегодня выбор садиста пал не на них.
На этот вопрос ответа я не нашла, а спросить у самого охранника даже в голову не пришло. После знакомства с Белесым я не жаждала общения ни с одним из ему подобных. Даже с тем, кто за меня заступился, тем более, что совершенно непонятно, зачем он так поступил.
И только взявшись за ручку двери нашего домика, я задалась ещё одним вопросом. А почему Ховрин решил, что я сговорилась с Доннелом? Откуда ему это стало известно?
Я спросила об этом у самого Ральфа.
Мы лежали в постели, в номере, освещённом лишь беззвучно работающим телевизором. Как всегда после нашей близости, я испытывала двойственные чувства. С одной стороны – удовольствие от осознания своей нужности для него, пусть даже нужность эта была сведена к сексу, с другой – облегчение, что всё осталось позади. Сексуальные вкусы Ральфа были весьма разнообразны и изощрённы, отчего в процессе я уставала так, словно опять совершала побег из приюта по ночным лесам. Но тем приятнее потом было отдыхать, положив голову на твёрдое мужское плечо.
В такие минуты мы всегда о чём-нибудь неспешно беседовали, и сейчас я решила использовать их для рассказа о выходке Ховрина.
Ральф выслушал молча, лишь его плечо под моей щекой затвердело ещё больше. Голос, однако, прозвучал расслабленно.
– Не бери в голову, худышка. Он бесится от бессилия. Да и пьяный был наверняка, потом и не вспомнит.
Ральф редко называл меня по имени. Для него я была худышкой или лесной малышкой. Но чаще всего Лапкой – за пушистые сосновые лапки, украшающие моё тело.
– А если вспомнит? – я покрепче прижалась к тёплому боку Ральфа, неосознанно ища защиты от всех страхов. – Он же ездит сюда уже много лет. И будет ездить. А через год, когда я снова стану… ничья, ему ничто не помешает купить меня.
Ральф чуть повернул голову, небрежно чмокнул меня в макушку.
– Не бойся, Лапка. Когда истечёт этот год, мы что–нибудь придумаем.
Я благодарно потёрлась носом о его плечо и действительно перестала бояться. Доннел был не из тех людей, кто бросает слова на ветер. Кроме того, я безошибочной женской интуицией понимала, что небезразлична ему. Ни о какой любви тут, конечно, и речи не было, но он определённо чувствовал за меня некую ответственность. Это выражалось в той заботе, которой я была окружена. В привезённых подарках, в оставленных на карманные расходы деньгах, в желании сытнее накормить и теплее одеть, в тревожных вопросах о самочувствии, если я, как ему казалась, выглядела нездоровой.
Поэтому и сейчас у меня не было повода усомниться в его словах.
Конечно, я не тешила себя иллюзиями в духе истории Золушки. Глупо было даже допустить мысль о том, что Ральф Доннел заберёт меня к себе, в далёкую страну, на желанный Запад, и сделает своей если не женой, то хотя бы подругой, равной. Ведь сейчас, как ни назови, но, по сути, я являлась его наложницей. И понимала, что, скорее всего, такое его отношение ко мне не изменится. Поэтому самое большее, чего я могла желать, – его помощь с моим долгом, если тех денег, что я успею заработать здесь в ближайший год, вдруг не хватит. Мне казалось вполне реальным, что Ральф согласится купить меня ещё на несколько месяцев, сколько бы их ни понадобилось, для погашения остатков задолженности. А потом…
Признаюсь, как бы я ни была благодарна Ральфу за всё, что он для меня делал, но в моих планах после Оазиса для него места не оказалось. Там были Яринка, возможно, её Ян, и Дэн, которого мы надеялись разыскать. Если повезёт, вместе с Михаилом Юрьевичем и остальными другими, кого нам так и не удалось встретить в назначенное время на перекрёстке дорог…
Ральф шевельнулся рядом, высвободил плечо, повернулся на бок и осторожно провёл ладонью вдоль моего тела. Я вытянулась, принимая ласку, и дурашливо мурлыкнула, млея от удовольствия. В минуты секса Ральф бывал со мной если не грубым, то довольно бесцеремонным. Он мог вертеть меня, как куклу, стискивать до синяков, наваливаться всем весом, но зато в любое другое время обращался очень бережно и нежно. Почти трепетно. Словно был не пресытившимся сорокалетним мужчиной, знавшим много женщин, а романтичным мальчишкой вроде Яринкиного Яна.
– Лапка, а что Ирэн? – спросил он, продолжая гладить меня по спине и бокам, как приблудившегося котёнка. – Ты говорила, она злится на тебя?
Я помедлила с ответом, пытаясь вспомнить, когда могла сказать такое, но не преуспела. Да и какая разница?
– Злится. Главное, непонятно, за что. С тех пор, как…
И незаметно для себя я рассказала Ральфу про утро, когда Ирэн явилась к нам в домик и сообщила мне о закрытии аукциона, чуть не испепелив злобным взглядом. А затем и про то, как до этого она была воодушевлена моим преображением – своим самым креативным проектом. И ещё раньше, когда сказала мне, что интуиция её никогда не обманывает, и, раз уж она в своё время потратила деньги на полуживую, изуродованную собачьими клыками невзрачную девчонку, то, значит, они окупятся с лихвой.
Через несколько минут Ральф знал всё о моих отношениях с управляющей Оазисом: от нашего знакомства в палате клиники до последней случайной встречи на улице, когда Ирэн прошла мимо, не удостоив меня даже кивком.
Так у нас с ним происходило всегда, хоть я и не понимала, как это получается. Ральф задавал один-единственный вопрос, а я начинала выкладывать всё подряд, как на исповеди.
Сейчас я надеялась, что Ральф увидит что-то, упущенное мной, и укажет на возможную причину недовольства Ирэн. Но он лишь усмехнулся.
– Не обращай внимания. Ирэн вздорная бабёнка, и разобраться в её тараканах способен не каждый. Перебесится.
Почему-то меня насторожило то, что он назвал управляющую по имени, и я осторожно спросила:
– Ты знаешь Ирэн?
Могу я, в конце концов, тоже задавать вопросы? Оказалось, что могу.
– Знаю, – равнодушно подтвердил Ральф, – и довольно давно. Одно время у нас с ней было что-то вроде общего дела.
– Правда? – я даже приподнялась на постели. Но удивилась не близкому знакомству Ирэн и Ральфа, а тому, что, насколько я знала, женщина на Руси никак не может иметь своего дела.
– Не здесь, – на этот раз Ральф помедлил с ответом, явно раздумывая, стоит ли мне что-то объяснять. – Тебя никогда не удивляла её манера величать себя Ирэн, а не Ириной?
– Не может быть… – теперь я испытывала странную смесь зависти и злости. – Ирэн с Запада?
Ральф кивнул, и я порывисто села на постели, засопев от обиды. Эта неестественно моложавая стерва жила на Западе? И променяла такую жизнь, жизнь, в которой у неё могло быть всё, что угодно, на деньги, заработанные похищением и продажей в рабство девушек?!
Ральф протянул руку, легко уложил меня обратно, прижал к себе.
– Забудь про Ирэн. Она для тебя больше не авторитет, пусть крысится, сколько влезет.
Его движение было властным, голос – твёрдым, и я поняла, что разговор окончен, что задавать вопросы на эту тему больше не стоит. И промолчала.
Но не забыла ни слова из уже сказанного.
